Montag, 4. April 2016

Записки начинающей регентши - Хвалите имя Господне

Хвалите имя Господне


Во втором семестре каждый из учащихся должен был в качестве зачета по обиходу провести полиелейную службу. У меня она случилась значительно раньше, в самом начале семестра, и проводила я её без подготовки.
Всё было, как обычно. Придя на клирос во вторник вечером, Н.С. «стрельнула» взглядом на одну из сокурсниц, но та стала мотать головой в стороны, тем самым показывая, что службу проводить не желает. Следующей «жертвой» была я. Я пыталась уговорить себя внутри, что я всё не так поняла, не может Н.С. дать нам полиелейную службу вот так сразу, и я не смотрела на неё. Но чувствуя на себя взгляд преподавателя, я подняла глаза в её сторону.
- Ирочка, вы читаете вопрос в моих глазах?
Читаю, читаю. На свой страх и риск и надеясь на помощь свыше, я согласилась провести службу.
Поскольку включаться в роль регента мне пришлось внезапно, я особо нервно себя ощущала перед началом, с трудом могла настроиться на спокойную волну. Постепенно собирались певчие. Помимо сокурсницы, была уже знакомая практикующая регент С., с которой мы совсем недавно пели Отдание Рождества Христова и одна девушка с певческого отделения. На лавочке, упершись в мобильник, сидел незнакомый мне молодой человек, видимо, петь он будет басом. Но во время службы особую его активность я не наблюдала. Ещё бы, ведь на эту службу пришёл бас, который всех басов перебасит – громогласный красавчик К. Он отбился от правохорного «стада», с которым мне в свое время довелось визуально познакомиться, и периодически посещал праздничные левохорные службы. Пел он очень чисто, видно обладал хорошей музыкальной базой. На службах он всегда выполнял роль канонарха и во время величания, исполняемого клириками, пел максимально громко, чтобы всячески привести их в нужное звучание. У них же это не всегда получалось, и звучала вся эта красота вместе довольно сумбурно, прямо почти полифония, только сильно «страдающая». И каково пришлось мне, среди этого смешанного звукового каламбура найти всё же нужную тонику, чтобы дать хороший тон на величание, уже исполняемое хором. Конечно, я цеплялась за басика.
Обычно я сама канонаршила на проводимых мною службах. Но при наличии баса К. было бы разумно не отнимать у него эту роль. Надо же, когда-то начинать пробовать и так, когда другой канонаршит. Впрочем, никакой проблемы это не составляет, если у тебя музыкальный канонарх, и он не возгласит в иной тональности.
Н.С. сказала, чтобы я сама регулировала темп на стихирах, видимо, имея в виду, что я могу особо не спешить, поскольку стихиры показываю «с листа», без подготовки. Но со служившим в этот день отцом А. темп сам задался достаточно быстрый. Каким-то чудом я успевала включать регентский взгляд и вовремя всё показывать. До прокимна мы просто долетели. То, что я этот прокимен не знаю, как показывать, я поняла только в процессе, и в процессе же разобралась с показом. Тропарный блок «порадовал» меня 8-м гласом, да ещё и тропарь был длиннющий. Я реально струсила. Но Н.С. успокоила меня, сказав, чтобы я показывала не спеша. Всё получилось, если не считать сползших со своей ноты альтов. Бас в недоумении посматривал то на сопрано, которые твёрдо продолжали держаться на своей ноте, то на альтов, ожидая, когда они исправятся. В итоге он так же как и сопрано не стал никуда дёргаться.
Шестопсалмие. Снова тропарный блок. Поскольку службу я не готовила, у меня из головы совершенно вылетело, что перед ним надо спеть ещё и «Бог Господь», а тропарь поётся дважды. Но ведь в нашем хоре были сильные, умные, знающие устав певчие-регенты. Они открыли для меня нужную страничку, и память моя воспрянула.
Кафизмы. Приближаемся собственно к виновнику торжества – полиелею. «Хвалите имя Господне» я не собиралась показывать. Я даже и не думала, что мне доверят больше вечерни. Я отказываюсь показывать, но Н.С. настаивает. Я пытаюсь аргументировать, что я не готовила его. Преподаватель не сдаётся. Взяли, самый простой полиелей Киево-Печерского распева. Уже и басик меня поддерживает: он споёт вне зависимости от того, покажу ли я ему его соло-ноту или нет. Что ж буду показывать на пульсации, как нас учили по дирижированию поступать, если регент не изучал произведение и показывает с листа. Спели. Вот только даже мне самой не хватало «нормального» показа. Это было сложнее  сделать с листа, чем стихиры.
Буквально на днях на уроке дирижирования нам объясняли запрещающий жёсткий жест регента и в качестве примера, где его можно применять в исключительных случаях, назвали пение «Аллилуия» после величания. Поскольку певчие по привычке на автомате могут спеть «Аллилуиа» трижды (а в этом месте службы хор должен петь два раза, после чего клирики поют последний третий раз), то нужен достаточно жёсткий прием, чтобы они поняли, что надо замолчать. Вот тут я и вспомнила про это и решила немедля применить на практике. Для достоверности, когда начали петь первое «Аллилуиа» я показываю Н.С. два выставленных пальца, тем самым ожидая её одобрения, что петь нужно дважды. Она кивает. К примеру, у нас в храме священники не поют вообще, а все три раза исполняет хор, поэтому всегда важно заранее узнать традиции пения в конкретном храме. Мы допеваем второй раз, и я применяю этот жест. Может, он был не достаточно резок, но хор меня понял, а Н.С. показала одобрительный жест в виде большого пальца вверх, что у нас означает «отлично». Мелочь, а приятно.
На «Господи помилуй» перед чтением Евангелия я задала правильный тон, но сама в этом засомневалась и вопросительно смотрела на Н.С., в ожидании одобрения или исправления тона. Смутило меня, как выяснилось позже, то, что задала я его не от тона дьякона, поэтому он показался мне странным. Из-за моего замешательства спели скомкано. Но позже на таком же тоне я исправилась и сделала всё правильно. Не могу пока привыкнуть к роли регента. Случаются моменты, как с этим тоном, что я словно жду, что певчии сами запоют. Но ведь не запоют, они послушно ждут дальнейших указаний регента, и если он не двигается и ничего не делает, они тоже ничего делать не будут. Был момент, когда я буквально «вылетела» из тональности и дала неудобный тон на ектению. Хотелось всё бросить, передать ещё кому-то бразды правления и просто петь. Но поскольку все спокойно ждали моих дальнейших указаний, я исправилась с тоном, и служба пошла своим чередом.
Начался канон. Ирмосы были на 8-й глас, который я отлично показывала на своей первой службе, помня, как меня учила В., поскольку на наших курсах мы его показ ещё не изучали. Но в этот раз я почему-то показывала его иначе, по долям, что было менее удобно для восприятия певчими.     
Ближе к концу канона, прошедший мимо нас в алтарь дьякон, попросил «тончик пониже». Я занервничала. Н.С. озвучила вслух, что мы в соль-мажоре.
- Конечно, соль-мажор. Ну любит меня эта тональность, что поделаешь. И я её тоже, – сказала я, улыбаясь, чтобы как-то оправдаться. Сама же думала о снижении тона. Был бы у меня с собой мой камертончик, я бы быстро исправилась, а тут не знаешь на что опереться. Стала внимательно слушать чтеца и построила тон от его достаточно низкой ноты. Я вопросительно поглядывала на Н.С., ожидая её одобрений или замечаний. Но она говорила, что это моё право, могу следовать просьбе дьякона, могу остаться там же. Соль-мажор – нормальная тональность. По моим ощущениям я всё же снизила тон, мы были примерно в фа-мажоре, может чуть ниже. После службы Н.С. сообщила, что она очень оценила этот момент, что я снизила тон и дальше оставалась в нём.
Служба закончилась. Певчие быстренько разбежались. Я пребывала в состоянии небольшого шока, переваривая произошедшее.
На этой службе я как-то скомкано себя ощущала, мне казалось, я ничего не могу и ничему не научилась. Возможно, мешала атмосфера на клиросе, кто-то «сидел» в мобильнике, другие разговаривали. Надо хоть раз встать на место регента, чтобы на себе ощутить, какое внимание должно быть во время службы. Это полное сосредоточение. Регенту не до разговоров. Он весь там, в службе, словно в каком-то ином пространстве, в огне. А певчие, которые не с ним, а заняты своими делами, они в другом мирке. Будто невидимая стена разделяет. Это трудно объяснить. А соединение происходит во время пения, по крайней мере, должно происходить, если души всех направлены к Богу, на молитву.
Молитва певчего – она иная, не так как мы часто привыкли думать о молитве, когда она выражается в прочитывании определенного текста. Певчий поёт текст, но из-за сосредоточения также и на музыкальной части, он не уделяет тексту именно разумом большого внимания. Но его душа, она может молиться в этот момент сама, если певчий настроен на молитву. Он делает своё дело, поёт, а душа сама молится при должном внимании певчего.
Регенту нужно всегда помнить, что певчие часто там в своих мыслях, они не думают, как регент, им надо пальцем показать, что поём, объяснить, какой текст «вставляем» на Величании и быть уверенным, что каждый это услышал. Повезло тому регенту, у которого есть хороший помощник из певчих.
- Чем больше, я практикуюсь, тем больше мне кажется, что я ничего не умею, – делилась я своими ощущениями с Н.С.
- Это нормально, Будет время, вы ещё будете думать, а зачем я всем этим стала заниматься, – отвечала преподаватель.  
Не хотелось бы мне, чтобы такие мысли меня стали посещать. Но на четвертой, пятой службе Господь уже не дает столько благости, а пускает больше в свободное плавание, словно говорит как апостолу Павлу «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи»[1]. Тем самым Он показывает все «острые углы», трудности регентства и своего рода беспомощности самостоятельно совладать с определенными ситуациями. И это далеко не только музыкальные моменты. Обнажается человеческая немощь. Если певчий должен бороться только со своей немощью, то регент – и со своей и с немощами своих певчих.
Я снова противилась и говорила Н.С., что как же это трудно и скомкано, проводить службу без подготовки. Но она вновь настаивала на необходимости таких служб, потому что особенно в наше современное время регенту часто приходиться сталкиваться именно с внезапностью проведения службы.

И вот в следующий вторник на роль регента снова была выбрана я. В ответ на моё удивление кто-то сказал, что нужно провести две службы подряд. Что это? Надеюсь не из ряда суеверия.
Пришлось быстро включаться в роль регента. Это происходит словно смена внутреннего состояния. Если приходишь и настраиваешься, что будешь только петь – это одно, а проводить службу – другое и требует максимальной сосредоточённости. И я ведь понимаю, что ничего не могу сама, без Господа. Начинаю усиленно молиться.
Смотрю стихиры Минеи (служба была преподобному Ефрему Сирину). Н.С. на эту тему хорошо подметила, сказав «готовимся к Великому посту». Глас 1, подобен «Небесных чинов». Совершенно не ожидая положительно ответа, я предлагаю спеть на подобен и к своему удивлению получаю согласие. Я так опешила от неожиданной радости, что стала нервно просматривать стихиры на предмет их верного разделения на подобен. «Опять требует правок, – думаю я и отмечаю карандашом своё видение разделения стихиры».
- Ирочка, вы верно стихиры поделили? – спрашивает Н.С.
- Да, да, конечно, всё разметила верно – уверенно отвечаю я.
Наступает момент их пения. Начали, слава Богу! Поём, заканчиваем первую. Что-то как-то странновато, – подумала я, не понимая в чём дело. Поём следующую, то же самое. И тут я понимаю, в чём странность. Почеркала я карандашиком неверно и поделила стихиры так, что они заканчивались первой мелодией, а должны второй по структуре и правилам распева на данный подобен. Это была моя ошибка. Но ведь спели же, спели чисто, никто не ошибся, не удивился и ничего не заподозрил. А прихожане они вообще не знают таких тонкостей. А всё потому, что я сама была абсолютно уверена, что всё правильно делаю. Покажи я хоть каплю сомнения, стихиры могли бы «развалиться».
Рискнула я на этой службе и ещё раз. На стиховне утрени Богородичен было положено петь на подобен «Егда от древа». Н.С. опять дала добро. И мы очень хорошо и умилительно его спели.





[1] 2-е Посл. ап. Павла к Коринф., 12: 9.

Keine Kommentare:

Kommentar veröffentlichen